Этот добрый жестокий мир - [ сборник ]

— Случайно, — говорю, — его не Адам зовут?

— Так ты его знаешь? — обрадовался Ромик…

Адам Саваофович оказался тем еще живчиком.

Слушал нас, засунув мизинец в уголок рта. В нем чувствовался масштаб строителей Беломорканала.

— Счастье — это чистая химия. Эндорфины. Каждому выдать по таблетке галоперидола — и порядок.

— Что, — говорю, — распылять с вертолета? Нет, мэрия такой расход не потянет…

Поколдовав пару минут вокруг старика, Светлана Петровна высказалась категорично.

— Не пойдет, — сказала она. — Клиент мечтает умереть.

Адам Саваофович согласно поморгал. Ромик обрадовался:

— О, для такого случая есть у меня один знакомый врач. Реаниматолог.

— Да сколько раз меня пытались извести, — осадил Ромика Адам Саваофович. — Ни одному врачу не удалось столько людей на тот свет отправить. Нет, пока жив хоть один человек…

— А что, — оживился Ромик, — в этой мысли есть рациональное зерно. Если убить всех несчастливых, останутся только счастливые. Вуаля…

Ну что ж, думаю, пока фантазия Ромика не исчерпалась, буду подкидывать в нее дров.

— А вы чего хотите, Светлана Петровна? — спрашиваю.

Ясновидящая вздохнула:

— Перестать читать мысли. Устала.

— А как же бизнес? — ахнул Ромик.

— Вернусь в милицию. Да и опыт никуда не денется, человека и так насквозь вижу.

Ромика мы не стали спрашивать о счастье. Он надулся.

— Напрасно вы думаете, что меня только стольник до получки радует. Если исчезнут все деньги, вот тогда…

Логика его была понятна. Строители коммунизма считали так же…

— А вас, Сергей, что радует? — вдруг спросил Адам Саваофович.

Я развожу руками:

— Да я счастлив, в общем-то.

Светлана Петровна подтвердила мои слова кивком головы.

— Ага, — возликовал в очередной раз Ромик, — нужно клонировать Серегу и заменить им всех людей… Стойте! Стойте! Светлана Петровна, что вы там говорили про исполнение желаний?

Ясновидящая недоуменно пожала плечами. Ромик засуетился, вскочил со стула, заходил кругами.

— Универсальность обязывает искать общие решения, понимаете? Выполнить желание одного или выполнить желания всех — что между ними общего?

— Исполнение желания? — говорю.

— Именно. Нам нужна волшебная палочка… Адам Саваофович, у вас нет случайно? Нет. А волшебной щуки? Или еще чего волшебного?

— Сказки это все, — говорю.

— Напрасно вы так скептически настроены, Сережа, — неожиданно поддержала Ромика Светлана Петровна. — Вы знаете, если загадать желание, находясь между тезками, то оно обязательно исполнится. Общая энергетика людей с одинаковыми именами намного сильнее, чем энергетика человека. Если встать в силовое поле между тезками и пожелать чего-то, то оно может сбыться.

— Во! — поднял указательный палец Ромик. — А если собрать десять тезок? Или сто? И чтобы они были однофамильцами… Надо только определить самое распространенное имя. Я вот читал, что в Англии самое популярное имя Мухаммед.

— Ага, — говорю, — а в Китае самая популярная фамилия Ли. Что, будем искать Мухаммедов Ли?.. Очнись, мы в России.

— Давай тогда Смирновых искать, — не сдавался Ромик. — Александров или Сергеев.

— И пусть сам клиент загадает желание, — дополнила Светлана Петровна. Адам Саваофович согласно заморгал обоими глазами…

Порядка трех сотен Александров Смирновых мы нашли в городе. Спасибо мэрии. Еще пару тысяч навезли из области. Рекрутинговые агентства тоже постарались на славу. Несколько тысяч фальшивок мы отсеяли при проверке пахнущих типографской краской временных удостоверений личности на имя «Александр Смернов» с фотографиями смуглых лиц…

— Главное, чтобы никто не проведал, в чем фишка, — инструктировал я своих. — Иначе загадают, сволочи, что-то свое, так мы счастье и профукаем.

Наши согласились и сами не пришли, чтобы соблазна не было. Даже шефа мы в курс дела не ввели. Я убедил его, что так нужно для дела…

На старом учебном летном поле мы выстроили не очень ровным кругом четыре тысячи Смирновых. Те опасливо переминались с ноги на ногу, поглядывали друг на друга с видимым недоумением, некоторые соседи уже познакомились, что только усилило их непонимание.

Клиент приехал еще более бледный, чем прежде. И, к счастью, не сильно опоздал, иначе Смирновы уже начинали перешептываться.

Он раздвинул круг, прошел в его центр, задрал руки вверх и поднял лицо к небу — на манер языческих жрецов, взывающих к солнцу. Затем я услышал, как он прокричал что-то невнятное. А потом он взял да и брякнулся на землю.

И все.

Ничего не изменилось. Солнце не погасло. И внутри моего организма ничего не екнуло.

Конечно, я не показатель. Полез в карман. Там купюры шуршат, значит, и Ромик искомое не обрел.

А Смирновы оцепенели. С места не трогаются. Думают, наверное, что так и должно быть. Я их растолкал, к клиенту подбегаю, а у него глаза закатились. Глубокий обморок. От потрясения, должно быть. Ничего, главное, что жив.

Да чтоб весь этот день забыть, в сердцах пожелал я.

И вдруг чувствую — уходит куда-то сердце, солнце завертелось и по небу теннисным мячиком скакнуло, а я…

…Сообщение от шефа ждало меня на рабочем столе уже в девять утра. Послано из приемной со всеми атрибутами — извещением, уведомлением, электронной подписью.

Ирочка-секретарша распекала кого-то по телефону. Не отрываясь от трубки, ртом она изобразила: «Шеф ждет» и «Там клиент».

Шеф пил кофе из крохотной чашечки и заедал его рассыпчатым печеньем.

— У нас клиент, — сказал он, указывая на человека в кресле, — хочет заказать счастье для всех.

Пришлось посмотреть на клиента. Бледный, прическа волосок к волоску, костюм черный, рубашка белая, вид мрачно-торжественный.

— А как ваша фамилия? — почему-то спросил я.

— Какое это имеет значение? — сухо осведомился клиент.

— Сам не знаю, — пожал плечами я. И прайда, чего это мне в голову стукнуло?

— Ну, допустим, Александр Смирнов, — ответил клиент, — это что-то меняет?

— Да нет, — сказал я и повернулся к шефу: — Разрешите выполнять?

ДМИТРИЙ НИКИТИН

ТАЛКА

Esse Homo!

Evangelium Ioannem. XIX. V

С чердака раздался радостный визг.

Значит, Талка добралась до старой дедовой библиотеки и теперь не спустится вниз до самого вечера. А может, и вечером не спустится. N-сапиенсы отлично видят в темноте.

Я посмотрел на груду вещей под навесом. Хорошо, что помогли егеря, — привезли на лошадях от Качуга прямо сюда, на дальнюю мою родовую заимку. Повернулся к Анне:

— Ну что? Займемся багажом или сбегаем сначала на озеро? Покажу тебе, как бобры воюют с выдрой.

Анна зачарованно оглядывала встающие вокруг пади горы — то покрытые щетинистым еловым лесом, то голые, серо-бурого камня.

— На озеро? А как же Наташа? Оставим одну, семилетнего ребенка?

Я улыбнулся:

— Она не ребенок! У неасапов с детьми совсем по-другому. Заговорил — уже взрослый. По нашим меркам я бы дал Талке, скажем так, по уму лет пятнадцать…

Анна лукаво прищурилась:

— Пятнадцать, говоришь? А не заревнует, если мы с тобой сейчас сразу в лес, к озеру?

— Она же знает, вернее, чувствует, что мы старые друзья, которые давным-давно не виделись. В этом плане с ней просто. Не надо хитрить, выдумывать что-то. Она сама всегда все понимает. И часто — лучше тебя самого.

Вернулись мы к дому уже в сумерках. В окне плясали отсветы живого огня. Талка разожгла очаг и готовила сразу два ужина — для себя и для меня с Анной. Все же есть разница у нас в пищеварении.

Талка лихо управлялась со всей этой кухонной утварью — ухватами, горшками, сковородками. Хотя с непривычки такое зрелище могло и напугать. Двигалась моя девочка не по-человечески, вернее, не по-наше-человечески — стремительно, но, как сказать… негибко. Когда брала что-то в стороне, поворачиваясь всем телом, словно кухонный кибер. Хотя, когда я в последний раз видел кухонного кибера? Может, они сейчас иначе поворачиваются.

Пока мы с Анной уплетали омлет с черемшой и грибами, Талка, причмокивая, поглощала куски мяса, запеченные в каких-то листьях с кореньями. После ужина Анна пошла к колодцу — мыть посуду, а может, и сама решила освежиться. Я стал разбирать вещи. За окном совсем стемнело. Рдеющие в очаге угли давали мало света, пришлось зажечь лучину. Вкусно запахло смолой. По бревенчатым стенам заходили черные тени.

Талка устроилась в дальнем углу рукодельничать. Зачем-то распорола мою палатку (между прочим, из натурального шелка). Было видно, что девчонка на что-то дуется. Неужели и правда ревнует?

Нет, тут другое. Книжка — брошена на пол. Значит, не понравилась, расстроила чем-то. Что за книга? Поднял… «Земля Санникова».